BASF и LetterOne Михаила Фридмана завершили переговоры по объединению Wintershall и DEA. Это одна из самых масштабных за последние годы сделок в отрасли с участием бизнеса РФ и ЕС. Почему она стала возможной на фоне охлаждения отношений между Россией и Западом?
Закрытие сделки ожидается в первом полугодии 2019 года. Она пройдет в форме обмена акциями. LetterОne внесет все свои акции в DEA в Wintershall Holding в обмен на выпуск новых акций стопроцентной «дочкой» BASF в пользу L1. Немецкий концерн получит 67% обыкновенных акций объединенной компании, а LetterOne — 33%.
В результате получится крупнейший в Европе независимый производитель нефти и газа. Участники сделки ожидают, что Wintershall DEA через три года сможет выйти на уровень добычи в 800 тысяч баррелей в сутки нефтяного эквивалента. Как к сделке относятся в Германии, рассказал немецкий политолог Александр Рар:
«Процесс слияния шел уже два года. В первую очередь он усилит позиции обеих компаний даже не в России: Wintershall будет заниматься Северным морем, и там, конечно, достаточно еще нефти и газа, и они будут это добывать. Это рассматривается как абсолютно позитивное, я думаю, развитие. Никто критически к этому не относится. А что касается санкций, то немецкое правительство сказало, что оно будет такие компании оберегать, защищать. Министр иностранных дел Германии сейчас в Нью-Йорке сказал, что нужно создавать рычаги воздействия против американской санкционной политики, так что сегодня все это выглядит не так уж страшно, как еще несколько недель тому назад».
В начале года Фридман оказался в так называемом кремлевском досье, которое подготовил американский Минфин. То есть и сам бизнесмен, и его активы теоретически могут оказаться под санкциями. Но участие крупного российского бизнеса в сделке по объединению Wintershall и DEA вряд ли повышает риски для новой немецкой компании. Комментирует независимый аналитик Дмитрий Лютягин:
«Представители бизнеса, которые имеют российские корни, это Герман Хан и Михаил Фридман, которые как раз-таки, когда продали свои доли в ТНК-ВР и ушли, они как раз и приобрели компанию DEA, то есть начали развивать альтернативный энергетический проект, который на самом деле никакими корнями, в принципе, не завязан на Россию. То есть, если посмотреть на ресурсную базу и активы DEA, они на самом деле с Россией не пересекаются — это в первую очередь сделка именно бизнеса, то есть никакого политического подтекста я в этой сделке не вижу».
