Послевыборные протесты в Беларуси стали началом демократической революции, пусть даже её участники пока ещё не признают это открыто...
Концепция „революции” отсутствует в лексиконе политических и гражданских сил, участвующих в послевыборных протестах в Беларуси. Уклонение от использования термина „революция” свидетельствует. с одной стороны, об осторожности в стремлении сохранить мирный характер протестов в Беларуси. Но, с другой стороны, сохраняется намерение провести грань между белорусской ситуацией и политическими преобразованиями в других странах Восточного партнёрства, в частности, связанными с украинским „Евромайданом”. Белорусские протестующие хотят проложить собственный путь, который обеспечит не только демократизацию страны, но и сохранение её суверенитета и территориальной целостности. Они осознают угрозу российского наступления под геополитическим предлогом, которое неизбежно случится в том случае, если белорусские протесты будут освещаться в СМИ как „бархатная революция”, с соответствующими последствиями.
Политический запрос, сформулированный белорусской оппозицией и гражданскими группами, способными к самомобилизации, включает в себя две политические цели: незамедлительную отставку Александра Лукашенко и мирную передачу власти по итогам новых президентских выборов. Политические перемены, задуманные как оппозицией, так и широким спектром гражданских групп внутри белорусского общества, заключается в политическом диалоге и ненасильственных протестах. Основными источниками, подпитывающими сопротивление режиму Александра Лукашенко, являются митинги солидарности и забастовки рабочих из госсектора против фальсификации выборов и неправомерного насилия правоохранительных органов. Они, впервые в постсоветской истории Беларуси, породили политико-гражданское демократическое движение национального масштаба. Несмотря на то, что белорусские протестующие не допускают какого-либо созвучия с проявлениями „бархатной революции”, ситуация на местах показывает обратное. Население прониклось идеей демократических изменений, которые могли бы принести работающие политические права на смену их окостенению под гнётом автократии.
Протестующие преодолели психологический барьер временных или одиночных акций протеста, а протестные настроения обрели глубокую эмоциональную подоплёку. Преднамеренная и превышающая необходимую самооборону насильственная реакция, широко применяемая спецназом, секретной полицией (КГБ) и администрациями пенитенциарных учреждений, придала протестному движению не связанные с выборами мотивы. К примерно 7000 человек, неправомерно арестованных в первые дни протестов, вызванных фальсификацией президентских выборов от 9 августа, присоединяются их семьи и друзья. Теоретически, когда на каждого арестованного и, соответственно, избитого силами правопорядка протестующего приходится минимум по 5 человек, это говорит о том, что протесты против Лукашенко пользуются поддержкой. В реальности протестные настроения охватили всю страну, а не одну только столицу – Минск (где проживает около 2 миллионов человек или 1/5 населения страны).
Долгожительство лукашенковской электоральной автократии всегда являлось раздражающим аспектом. Но у большинства белорусских граждан, защищённого от травмирующей постсоветской транзиции в социально-экономической сфере, сформировалось терпимое отношение к режиму, обеспечивающему более высокий „необходимый материальный минимум”, чем в других уголках СНГ. Поэтому терпимое отношение к Лукашенко сохранялось на протяжении 26 лет. Однако масштабы электоральных фальсификаций разрушили прежнюю терпимость, а смена поколений в белорусском обществе и распространение социальных сетей создали благоприятные условия для „идеального социально-политического шторма”.
Четвёртая демократическая революция в рамках Восточного партнёрства?
Мирные протесты в Беларуси напоминают проявления демократической революции. Но направление политических изменений пока остаётся неопределённым. Режим блокирует формальные способы легальных политических изменений – новые президентские выборы, которые соответствовали бы международным стандартам. Гипотетическим итогом этих изменений может стать мирная смена автократии на демократическую систему управления. В этих условиях „обращённая вовне” часть белорусского общества должна будет обеспечить эмоциональную солидарность и материальную поддержку тем, кто находится на переднем крае антиправительственных протестов. Протесты нуждаются в масштабности, национальном единстве, широком представительстве в „Координационном совете” оппозиции и стратегии информирования на местном и международном уровнях.
До запуска Восточного партнёрства в мае 2009 года регион сотрясли цветные революции в Грузии и Украине, в 2003–2004 годах. Как объясняет Генри Э. Хейл, в основе таких революций лежит „борьба за преемственность, а не прорывы к демократии, порождённые гражданскими активистами и зарубежной демократизирующей деятельностью”. По мнению Никлауса Лаверти, „жизненно важным” элементом цветных революций было организованное гражданское общество – как в Грузии (Kmara – „Хватит!”), так и в Украине („Пора!”). После этих цветных революций, начиная с 2009 года, волнения в Молдове (2009), Украине (2013–2014) и Армении (2018) вернули в повестку дня проблему демократических революций. К этой же волне событий относится и протестное движение в Беларуси, где существующая социально-политическая система придаёт ей уникальные особенности. По этой причине степень несовпадения между протестами против Лукашенко и демократическими волнениями в трёх других восточноевропейских странах выше, чем число точек соприкосновения между ними.
Армения (2018). Армянский и белорусский случаи имеют общую черту – мирный характер проведения акций протеста. Электоральная причина отсутствует среди первоначальных условий „бархатной революции” в Армении, но проблема преемственности в любом случае присутствует. Как и в случае с Лукашенко, после 10 лет пребывания на посту президента страны Серж Саргсян попытался остаться во власти, но уже в качестве премьер-министра, который, благодаря новой Конституции, получил более широкие полномочия (2015). Недовольство армянской общественности вызвали не фальсификации на выборах, а связываемая с Саргсяном коррупция и его намерение удержать власть путём сохранения старой системы. Рост популярности армянской оппозиции во главе с Николом Пашиняном объяснялся активным распространением информации через Facebook. В Беларуси платформой, облегчающей взаимодействие между протестующими, стал Telegram. Как и в Беларуси, в фокусе мирных акций протеста в Армении находилась внутренняя повестка дня, акцент был сделан на сохранении нынешних геополитических параметров. Это означает как гарантию хороших отношений с Россией, так и незыблемость принадлежности к евразийским концентрическим кругам – Евразийскому экономическому союзу и Организации Договора о коллективной безопасности. Внутренняя политика стран, состоящих в этих евразийских структурах, воспринимается в качестве жизненно важного направления российской внешней политики. Поэтому, лишившись Саргсяна в Армении, Москва плотно координирует выживание режима Лукашенко, с ним или без него лично. Готовность Москвы „сделать всё”, чтобы „помочь в урегулировании ситуации в Беларуси” по просьбе белорусского руководства, озвучил Дмитрий Песков – представитель администрации Владимира Путина. В число жестов помощи входит отправка миссии российских журналистов, которые заменили собой белорусских работников СМИ, выразивших солидарность с мирными протестующими. Общественное информационное пространство, по-видимому, становится первой сферой, которую Лукашенко добровольно передаёт, по крайней мере временно, в управление российским специалистам, контролируемым и оплачиваемым Кремлём.
Украина (2013–2014). Подобно Украине, Беларусью управляет президентский режим во главе с Александром Лукашенко. Но последний стал „врагом общества” не из-за обвинений в политической коррупции, а по причине вопиющей фальсификации выборов и широкого применения насилия в отношении мирных протестующих. В то же время, риторика белорусских протестов исключает какие-либо упоминания о геополитике, которая составляла видимую сторону украинского „Евромайдана”. В украинском случае протесты радикализировались в ответ на жестокое насилие со стороны спецназа, приведшее к гибели 100 человек (BBC, 2019 г.). Даже после многочисленных случаев применения насилия спецназом, массовых пыток и случаев убийств протестное движение в Беларуси осталось в ненасильственном русле. Рост числа женщин-протестующих подчёркивает мирную тональность митингов против Лукашенко. Украинские гражданские группы, гражданское общество и оппозиция подхватили эпитет „революция достоинства”, указывающий на освобождение страны от политической коррупции и сближение с Европой. Белорусская демократическая революция находится в самом разгаре, хотя в официальном лексиконе протестующих данный термин отсутствует.
Молдова (2009). Можно заметить некоторые сходства между нынешней ситуацией в Беларуси и ситуацией в Молдове в 2009 году. Протесты вспыхнули в послевыборном контексте, который в Молдове благоприятствовал победе Партии коммунистов. В случае президентских выборов в Беларуси оппозиция собрала многочисленные доказательства фальсификации выборов. На международном уровне эти усилия признал Евросоюз, отказавшийся признать результаты выборов в Беларуси, в том числе победу Лукашенко. Обвинения со стороны молдавской оппозиции в массовых фальсификациях парламентских выборов не нашли подтверждения в итоговом отчёте ОБСЕ, констатировавшей, однако, различные отклонения, которые могли помочь коммунистам набрать большинство (60 мандатов из 101). В плане продолжительности молдавские протесты были скоротечными (лишь 2 дня). Но всего за один день радикальные группы, отделившиеся от мирных протестующих и подстрекаемые провокаторами, опустошили здания Администрации президента и парламента. Более чем за 2 недели протестов в Беларуси не было зафиксировано существенного материального ущерба. Напротив, белорусские протестующие заботятся о том, чтобы протестовать „в чистоте”. Итогом репрессий в ходе молдавских акций протеста и после их окончания стали более сотни людей, подвергнутых физическим и психологическим пыткам в полицейских участках Кишинёва (Amnesty Int., декабрь 2009 г.). Частота применения пыток в Беларуси значительно превышает молдавские масштабы, учитывая, что число задержанных составило около 7000 человек. Лозунги о воссоединении с Румынией и о европейской судьбе страны доминировали в геополитической риторике молдавских протестующих. В Беларуси наблюдается однозначное отсутствие интереса к геополитике, хотя государственная пропаганда и причислила протестующих к русофобам и сторонникам НАТО, которых поддерживает Польша. Именно в Молдове социальные сети были впервые использованы в целях мобилизации (Twitter), точно так же, как Telegram-каналы эффективно связывают друг с другом белорусских протестующих.
Несмотря на различия в контексте и конкретных причинах, события в Беларуси содержат в себе нюансы демократической революции, как это было и в других восточноевропейских странах (см. Таблицу ниже). В условиях, когда власть саботирует демократический механизм обновления договорных отношений с гражданами, фальсифицируя выборы – обманутые граждане ощущают себя вправе потребовать восстановления демократического баланса путём оказания мирного общественного давления. Именно такого рода чувствами и целями оперирует белорусская протестующая общественность в отношении нелегитимного режима во главе с Лукашенко.
Дионис Ченуша
политический аналитик
