Транспортный сервис Uber, который позволяет заказать такси с помощью специального приложения для смартфона, недавно стал самым дорогим в мире стартапом: в ходе очередного раунда финансирования компанию оценили в $17 млрд. Учитывая, что этот сервис «всего лишь» связывает спутниковую навигацию, свободных водителей и приложение на смартфоне, такая оценка может выглядеть чрезмерной.
Тех, кто считает, что мы действительно имеем дело с новым технологическим пузырем, можно понять, пишет Guardian, недавние оценки интернет-предприятий и правда могут показаться раздутыми. На прошлой неделе венчурный фонд Andreessen Horowitz отдал $85 млн за 10% активов в онлайн-издатель BuzzFeed, что означает, что BuzzFeed должен стоить $850 млн (то есть больше, чем Washington Post с его 137-летней историей); ранее сообщалось, что китайский гигант Alibaba готов оценить мессенджер Snapchat в $10 млрд, – это ли не признаки пузыря?
Партнер фирмы Andreessen Horowitz Крис Диксон с этим не согласен: по его мнению, BuzzFeed – это медиа новой породы, то есть больше, чем медиа. «BuzzFeed является медиакомпанией в том же смысле, в каком Tesla является автопроизводителем, Uber службой заказа такси, а Netflix – компанией потокового кино, – написал он. – Самые интересные технологические компании не пытаются продать другим программное обеспечение. Они пытаются сверху донизу изменить отрасль».
Вопрос о переоценке технологических компаний поднимается уже несколько лет. Хуже всего, если верить редактору портала Business Insider, здесь то, что высокую оценку получают и игроки со «сломанной бизнес-моделью» (вроде дизайн-ритейлера Fab.com, который в прошлом году привлек $165 млн, несмотря на то что уволил 160 человек), и те, у кого почти или вовсе нет прибыли (Pinterest и Snapchat).
Инвесторы вкладываются в них, потому что думают, что на этот раз все будет по-другому, но они не так уж не правы. Отличие от 1990-х и даже от мини-бума середины двухтысячных, пишет Guardian, состоит в том, что сейчас существует много проверенных бизнес-моделей для интернета – от контекстной рекламы Google до рекламы в Facebook и Twitter и взимания платы за дополнительные возможности для пользователей, как это делает LinkedIn.
Отдельного рассмотрения стоит концепция «совместной экономики» (sharing economy), которая скорее не про совместное, а про то, как делать деньги из того, что используется не полностью, будь то пространство, время или продукт. Как раз на принадлежность к ней и претендуют такие компании, как Uber или посредник на рынке аренды жилья Airbnb: Uber любит, чтобы ее называли не «службой такси», а компанией по «совместной перевозке». Согласно недавнему исследованию PricewaterhouseCoopers, это направление несет в себе огромную ценность: это похоже на то, как работала экономика в доиндустриальную эру, когда жители деревень делились ресурсами и обменивались опытом, чтобы выжить. Теперь мир – это большая деревня, в которой мы, опираясь на социальные медиа, решаем, можно ли доверять компании.
И Snapchat, и Pinterest могут зарабатывать деньги, продавая пользователям дополнительные возможности (этим с успехом промышляет японский мессенджер Line). В конце концов, не стоит забывать, что Google тоже изначально возник только для того, чтобы быть хорошим интернет-поисковиком.
