Захват Карабаха войсками Азербайджана — это не просто завершение застарелого «замороженного» вооруженного конфликта и территориального спора. Фактически односторонняя силовая ликвидация непризнанного, но вполне состоявшегося государственного образования, существовавшего больше 30 лет, кажется важным прецедентом с далеко идущими последствиями для всего пространства бывшего СССР. И не только.
За карабахским прецедентом и тем, как его «проглотило» мировое сообщество, внимательно следили в Грузии, Молдове и Украине. И если в Грузии и Молдове о силовом сценарии возвращения своих территорий говорят неохотно, то возвращение Крыма по карабахскому сценарию рассматривается всерьез, пишет Insider.
Нагорный Карабах: Россия впервые не у дел
Как бы российская пропаганда ни упражнялась в язвительном остроумии, конфликт в Нагорном Карабахе решился вопреки долгосрочным интересам и без прямого участия Кремля, оказавшегося в позиции пассивного и бессильного наблюдателя, что, безусловно, подрывает позиции России во всём регионе и за его пределами. Многое указывает на прецедентный характер произошедшего:
- Впервые «материнское» постсоветское государство восстанавливает утраченную в результате войны территориальную целостность силовым путем (если не считать долгого и болезненного процесса «замирения» и встраивания Чечни в состав РФ).
- Впервые не Россия, а другая региональная держава сыграла ключевую роль в разрешении конфликта, доставшегося в наследство от СССР, — Турция много лет помогала Азербайджану в противостоянии с Арменией.
- Впервые открыто и без видимого сопротивления со стороны Москвы нарушены договоренности, касающиеся роли России в зоне конфликта, в частности свободы передвижения по Лачинскому корридору, за которую отвечали российские миротворцы.
- Впервые конфликт разрешается односторонней капитуляцией условно сепаратистских сил, роспуском их государственных институтов и исходом подавляющего большинства населения — при молчаливом согласии России и мирового сообщества.
- Наконец, впервые не на словах, а на деле на территории бывшего СССР подтверждено главенство принципа нерушимости советских административных границ, превратившихся в границы между независимыми странами, перед правом этнического меньшинства на самоопределение.
В контексте уже неоспоримой тенденции к ослаблению военного, политического и экономического влияния России, которая увязла в войне против Украины, случившееся в Карабахе неизбежно изменит архитектуру безопасности на Кавказе и, вероятно, скажется на других территориальных спорах с российским участием — в Приднестровье, Абхазии и Южной Осетии, а также на Крымском полуострове.
Приднестровье: между кипрской и карабахской моделью
Приднестровская Молдавская Республика (ПМР), на первый взгляд, очень напоминает Нагорный Карабах. Это образование возникло по итогам вооруженного конфликта в период распада СССР, там живет не так много людей, территория полностью зависит от внешней поддержки со стороны государства-покровителя — России — и фактически находится под его военным протекторатом.
В ПМР, как и в Нагорном Карабахе, располагается российский миротворческий контингент, и точно так же, как в карабахском случае, никто, в том числе и Россия, не признает независимость Приднестровья. Как и Карабах, Приднестровье сравнительно легко можно отрезать от внешнего мира совместными усилиями Молдовы и Украины. Как Азербайджан опирался при планировании операции по подчинению Нагорного Карабаха на поддержку внешних игроков, в частности Турции, ровно так же Молдова теоретически может рассчитывать на помощь Украины и стран НАТО.
Правда, дальше начинаются различия. Молдова, в отличие от Азербайджана, не обладает сколько-нибудь серьезным силовым ресурсом или средствами для долгосрочной программы развития Вооруженных сил и декларирует исключительно мирный путь реинтеграции отколовшегося региона. Самое главное, что ПМР имеет тесные экономические связи с Молдовой и ЕС, а свыше 70% населения Приднестровья получили молдавский паспорт.
Виктор Чобану, молдавский политолог:
«Я не стал бы проводить параллель с недавними событиями в Карабахе, тем более — использовать это в качестве модели. Хотя такое искушение существует, особенно с ура-патриотических позиций, но при всей схожести замороженных конфликтов на территории бывшего СССР — в смысле создания сепаратистских анклавов имперским центром для сохранения рычагов влияния и дестабилизации в бывших советских республиках — схожесть на этом заканчивается.
Силового решения конфликта не будет, и это постоянная официальная позиция Кишинёва. Даже когда украинское руководство предлагало “взять Приднестровье за три дня”, при условии, что Молдова об этом попросит Украину, такой просьбы не последовало, и официальная позиция Кишинёва не изменилась.
Силового решения конфликта не будет, и это постоянная официальная позиция Кишинёва
Молдова будет решать Приднестровский конфликт исключительно мирным путем. И произойдет это после завершения войны — победы Украины и вывода российских войск с территории Приднестровья. При этом Молдова может стать членом ЕС к 2030 году даже при условии не разрешенного окончательно конфликта. О таком варианте говорил верховный представитель ЕС по иностранным делам и политике безопасности Жозеп Боррель.
Таким образом, если Республика Молдова не вступит в ЕС как уже реинтегрированная страна, власти Кишинёва вместе с международными партнерами продолжат искать пути решения приднестровского конфликта даже после присоединения к ЕС. Если уж и говорить в терминах аналогий и моделей, то у нас будет применяться скорее кипрская, но никак не карабахская модель».
Алексей Тулбуре, директор Института устной истории Молдовы, бывший чрезвычайный и полномочный посол, постоянный представитель Молдовы в ООН:
«Я не выводил бы какой-то прямой или явной зависимости между событиями в Нагорном Карабахе и Приднестровьем. Однако тут есть один общий знаменатель — это позиция Российской Федерации. Очевидно, что разрешение таким образом, каким оно произошло в Нагорном Карабахе, является следствием метаморфоз, происходящих с Россией, ее ослабления, невыполнения ею обязательств в качестве гаранта и посредника в этом конфликте.
Да, приднестровский конфликт сегодня в наиболее благоприятной точке для разрешения. Были даже предложения Киева для форсированного решения проблемы с использованием давления Киева и Кишинёва на Тирасполь. Проблема в том, что после разрешения конфликта территорию надо интегрировать, а это полмиллиона населения, которые жили в совершенно другой реальности. Надо привести законы и нормы в соответствие с таковыми на правом берегу Днепра. Этих ресурсов нет у Молдовы, но они есть на Западе, и разрешение приднестровского конфликта необходимо координировать в том числе с западными партнерами, которые будут активно участвовать в этом.
Окончательное разрешение конфликта произойдет тогда, когда максимально ослабнет Российская Федерация. Я не говорю про поражение в войне, потому что она затягивается, но ослабление России будет происходить до невозможности влиять на происходящее в регионе. Сейчас Россия осуществляет очень слабое воздействие и не может поддерживать Приднестровье так, как это происходило на протяжении последних 30 лет. Кроме того, между Россией и Приднестровьем есть Украина как буфер. Для Приднестровья это препятствие для взаимодействия с Кремлем.
Окончательное разрешение конфликта произойдет тогда, когда максимально ослабнет Российская Федерация
В 2024 году заканчивается договор между Украиной и Россией о транзите газа по трансбалканскому газопроводу, то есть по той трубе, по которой газ поступает из России в Европу, в том числе в Приднестровье. Если это соглашение заканчивается и не подписывается новое, то надо полагать, что газ по этому газопроводу поступать больше не будет. Он перестанет поступать и в Приднестровье, которое существовало 30 лет за счет вот этого бесплатного газа из России. На этом держалась и экономика региона, и его бюджет. Если газ больше поступать не будет, то экономически Приднестровье будет несостоятельным и региону ничего не останется, как искать другие пути выживания, а это реинтеграция в Молдову.
Сегодня регион уже работает по экспортным таможенным бумагам Молдовы, а главная продукция — это металл, цемент и электроэнергия, и всё это продается на Запад через Молдову. Так что всё идет к разрешению конфликта, оно будет мирным и политическим, хотя в контексте войны есть много вариантов. Кишинёв придерживается позиции, что всё это должно разрешиться во взаимодействии с Тирасполем, без радикальных мер, которые могли бы иметь место. Два года — это максимум, и конфликт разрешится в силу того, что главное препятствие к разрешению, Россия, потеряет влияние в регионе».
Василий Шова, региональный эксперт в урегулировании конфликтов, бывший советник президента Республики Молдова по реинтеграции:
«Сравнивать конфликт в Нагорном Карабахе и конфликт в Молдове с точки зрения противоречий между Кишинёвом и Тирасполем не совсем корректно. У нас была в начале небольшая фаза вооруженного конфликта, но стороны быстро перешли к процессу мирного урегулирования. Начиная с 1993 года этот процесс длится, и у нас не было ни одной реальной ситуации дестабилизации обстановки с точки зрения ее возможного перехода к какому-то силовому сценарию, в отличие от того, что происходило в Нагорном Карабахе.
Самое важное — это корни конфликта. У нас на начальном этапе переговоров по политическому урегулированию конфликта было подписано совместное заявление с участием всех партнеров о том, что между Кишинёвом и Тирасполем не существует исторических, политических, этнических, религиозных и иных проблем, которые могли бы препятствовать нахождению мирного решения конфликта. Насколько я понимаю, в Карабахе присутствует и национальный момент, и исторический, и религиозный.
С 1993 года мы решаем проблемы исключительно мирным путем. Десятки тысяч людей с обоих берегов Днестра пересекают этот самый берег каждый день — работают, общаются, смешанные семьи, дети учатся. Конфликт у нас, в общем-то, странный. Почему до сих пор нет решения спустя два десятка лет? Потому что остались противоречия в сфере политического статуса и экономические интересы».
