Постепенное «закипание» обстановки в Приднестровье вызывает тревогу у многих россиян, тем более — на фоне недавних терактов и угроз со стороны Киева в адрес непризнанной республики, которая, кстати, на заре своего возникновения тяготела к Украине даже больше, чем к России.

О чем думают и чего боятся приднестровцы и молдаване, корреспондент «МК» выяснил в беседе с писателем и публицистом из Кишинева Владимиром Цеслюком, экспертом по проблемам отношений двух «берегов» разделенной политическими распрями Молдавии.

— Владимир, какие настроения сейчас у жителей Молдавии? Недавно прошел вброс от украинской стороны, что 2 мая в ПМР выйдет экстренный выпуск газеты с обращением к Владимиру Путину, чего, конечно же, не произошло. Как люди реагируют на такие вещи?

— Здесь надо разобраться — настроения жителей Молдавии тут немножко ни при чем. Жители страны, как и все нормальные люди, ждут неких событий, и события эти тревожные. Молдавия сейчас в ожидании, да и Приднестровье тоже.

Но я очень сомневаюсь, что власти ПМР обратятся к России за помощью.

Потому что так или иначе Кишинев и Тирасполь находятся в состоянии переговорного процесса. Он пока застопорился и находится в длительной паузе, и к этому диалогу очень много претензий. Но я рискну предположить, что приднестровцы, пережившие вооруженный конфликт и вынужденные сегодня испытывать тревожные чувства в связи с событиями на Украине в том числе, вряд ли бы одобрили такое обращение. И о чем просить? Кто приднестровцев сегодня и в чем ущемляет?

Непризнанная ПМР живет сегодня по своим законам, и то, что там происходит, народ устраивает. Другое дело, что есть непризнанный статус, но, повторюсь, он является предметом переговоров. Появился новый вице-премьер по урегулированию Олег Серебрян, довольно внятный и интеллигентный человек, он прекрасно все понимает — как и в Тирасполе все понимают. И ожидание результатов переговоров сегодня важнее, чем некая внешняя помощь.

— Вы лично считаете неизбежным вовлечение ПМР и Молдавии в происходящее на украинской территории?

— Конечно, эти события могут преподнести любые сюрпризы, но ни Молдавии, ни ПМР не хотелось бы, чтобы все это коснулось этих двух регионов, а точнее — берегов. Я думаю, что все обойдется. Как-то пронесет, хотя бы потому, что Господь уже испытал нас: и на левом, и на правом берегу знают, что это такое хоронить близких.

— Насколько свободно сейчас в Кишиневе можно пользоваться русским языком, заниматься творчеством на русском? После прихода Санду все изменилось — или это только смена вывески?

— Кто вообще сказал, что русский язык сейчас в каком-то загнанном состоянии? Это надо быть отважным человеком, чтобы здесь бороться с русским языком. В Молдавии он в крови. Он в стенах домов, в дорогах, в природе. А по поводу творчества — у нас, если ты написал кучу стихов или рассказов, их можно издать без цензуры и всего прочего. Есть Ассоциация русских писателей. Ничего не изменилось — что при Додоне, что при Санду, — русский язык существует, на нем выходят газеты, я его слышу и по радио, и по телевидению. Опасения на этот счет беспочвенны.

— Когда вы последний раз были в Тирасполе? Что говорят друзья, коллеги — ситуация в республике стабильная?

— У меня связи с Приднестровьем довольно крепкие, почти что родственные. Мы общаемся с коллегами и друзьями на эту тему. В ПМР все в порядке. А что касается их отношения к событиям в РМ, то они уже давно считают Молдавию заграницей. Как-то так сложилось. Правда, у них есть счастливая возможность ездить в эту заграницу без виз и загранпаспортов. А вот жители правого берега имеют некие препятствия, в основном технического рода. Они немного раздражают людей, но это не главное. Два берега живут своей жизнью, и ситуация абсолютно стабильна.

— А приднестровцы хотят, чтобы появился «сухопутный коридор» в Россию, решит ли это все проблемы?

— Такой коридор — это давняя тема. Мы понимаем, что непризнание ПМР Москвой связано с тем, что у нее нет общей границы с Россией. Здесь мечтания, конечно, есть. Если появится граница, судьба Приднестровья решилась бы. Но какими средствами это может быть сделано — это болезненный вопрос. Хотеть этого — означает желать продолжения боевых действий, потерь и трагедий.

Лучше возлагать надежды на переговоры — будет ли это федерация, особый статус какой-то, или конфедерация — не суть важно, лучше в этом направлении работать, чем решать вопросы коридоров ценой крови.

— В Молдавии много ли осталось сторонников «воссоединения» с Румынией? Среди ваших знакомых есть те, кто смотрит на Бухарест как на союзника и «защитника»?

— Это тоже старая песня. Когда у нас на выборах появляются партии, которые скрыто выступают за воссоединение с Румынией, они тут же получают 0,6%. Румынский вопрос, он, конечно, есть, это бесспорно. Но так, чтобы кто-то всерьез работал на то, чтобы Молдавия стала частью Румынии, — это исчезло. Я среди политиков таких знавал, но даже политики такие кончились.